«Мы ждали диверсий, а не морских сражений». Возвращение Крыма глазами моряка-черноморца

Александр Афанасьев вернулся домой 6 января. До этого времени он проходил службу по контракту на сторожевом ракетном корабле «Сметливый», который входит в состав Черноморского флота.

Во время присоединения Крыма «Сметливый» находился на рейде Севастополя, моряки с этого корабля были свидетелями и участниками события, считающегося важнейшим в современной истории России.

— Александр, ты находился на корабле, когда начались события в Крыму?
 — Нет, я был в отпуске, дома. Получил уведомление: срочно вернуться на корабль. Всем морякам, кто был тогда в отпуске, такие отправляли. Приказ есть приказ — вернулся.

— Не было проблем с возвращением? Украинцы не мешали?
 — Нет, я самолетом летел. Слышал, что некоторых наших, кто на поезде возвращался из отпуска на базы, украинские пограничники завернули и не пустили в Крым — такие добирались до Керченской переправы и уже через нее — в Севастополь. А я до Симферополя, оттуда уже до базы. Когда в Севастополь въезжали, смотрю — уже блокпосты стоят, мужики какие-то в камуфляже и без опознавательных знаков. Я напрягся тогда. Дома же новости смотрел, знал, что в Крыму обстановка неспокойная. Но оказалось, что это местная самооборона. Так что до своего корабля, что на северной стороне Севастополя стоял, добрался спокойно в общем.

— На блокпосту были «вежливые люди»?
 — Нет, гражданские. Сейчас-то уже можно говорить, что «вежливыми людьми» были наши военные. Но и гражданские силы самообороны из местных были.

 — И что было на корабле? Боевая тревога? 

 — Да. Фактически с февраля по март мы провели в режиме постоянной готовности. Спали зачастую прямо там, где положено находиться по боевому расписанию. Особый режим, с корабля никого не отпускали вплоть до последних чисел марта, когда уже референдум прошел и стало ясно, что Крым наш.

— Чего ждали? К чему готовились?
 — В основном ждали диверсий. Были выставлены внешние вахты. Матросы и офицеры с боевым оружием в дозорах стояли — следили, чтобы боевики «Правого сектора» или еще кто-то не могли наш корабль повредить. Сначала только по кораблю стояли, потом создали дежурное подразделение на берегу, на причале. Три контрольно-пропускных пункта и дозор на высотке. Если дозор видит любую машину или человека, идущего к нам, тут же сообщает на КПП — и там уже визитеров встречают и досматривают. Вахта по шесть часов. Автомат, в подсумке магазины с боевыми патронами и гранаты. Даже спали с оружием, в арсенал не сдавали. Срочников в такие вахты не ставили, только контрактников.

— А корабль? Была какая-то повышенная готовность?
 — Наши корабли и так всегда в боевой готовности. 2–3 часа — и готовы выйти в море на выполнение боевой задачи. Но в период присоединения Крыма ничего особенного в плане подготовки корабля не было — все в штатном режиме.

— Получается, что вы, моряки, не ждали от украинского флота серьезных ударов, морских баталий? Больше опасались диверсий?
 — Ну да. Их корабли мы забрали. Слышали, может быть, был такой боевой корабль «Очаков». По сути он больше для виду корабль, а реальной службы там давно не велось. Так наши его затопили, чтобы не дать украинским кораблям уйти из бухты. Украинцы тогда просто заперлись у себя на судах. И стали сидеть-высиживать. Чего ждали — непонятно. Так-то часть их экипажей сами к нам перешли — добровольно, как только поняли, куда ветер дует. Нормальные ребята, многие с Крыма. Они себя как-то и не отождествляли с Украиной. Но были и другие. Те, что с Западной Украины. Они нам еще до всех этих майданов гадили по-мелкому, как могли. Открытой драки боялись — так, жесты неприличные издалека показать, побраниться. Вот такие и остались на украинских кораблях.

— И что они там делали? Пытались как-то защищать свои суда? Воевать? Или открыть кингстоны и затопить свой корабль под гимн Украины — вроде как крейсер «Варяг»?
 — Да какой там «Варяг»?! Они даже боевого охранения на кораблях не выставили. Понимали, что силы вообще не в их пользу. Их суда в плачевном состоянии были, точно вам говорю. «Славутич», их корабль управления, мы потом восстанавливали — я знаю, о чем говорю. Корабль довольно новый, но ничего-то там толком не работало. Из пяти дизель-генераторов, которые электричеством все судно питают, только один запускается. И это большой разведывательный корабль, у которого вся штука в электронике! Куда на таком воевать? Трапы подняли, отошли от берега и сидели тихонько на борту.

Кстати, на борту «Славутича» много интересного было. Я уже потом, когда мы его ремонтировали, зашел в каюту капитана. Так половина надписей на английском. Куча визиток всяких учебных центров Кипра, Турции, еще каких-то…Ну, видимо, плохо учились — корабль оставили в свинском состоянии.

— Так, может, корабль попортили те украинские моряки, что на нем оставались до момента захвата?
 — Не похоже. Конечно, украинцы много чего сломали. Приборы побили, иллюминаторы, даже лампочки. Но совсем масштабных разрушений не причинили. Даже затопить свой корабль не попытались. Просто сдали, нагадив напоследок. Был, правда, какой-то украинский буксир, который пытался наши корабли таранить, вырваться из бухты Севастополя. Но наши его обратно затолкали.

 — Украинские суда брали штурмовые группы? Спецназ? Морская пехота?

 — Точно не знаю, сам не видел. Но говорят, что «Славутич» взяли силы самообороны, которые к ним на борт с ломами и палками поднялись — чтоб закрытые двери было удобнее курочить.

— Почему украинцы не стреляли? Ведь у них наверняка было оружие?
 — Так что ж они не понимают, что неподалеку от них — базы нашей морской пехоты и другие части? Мы — силища. А они пожить хотят. Там на флоте много недовольных. Сравнивали зарплаты, и выходило, что даже наши срочники, которые 16 000 рублей в месяц получали, так как служат за границей, живут лучше их офицеров. У меня, простого контрактника, в месяц выходило 8 500 гривен. А у них командир корабля мог 5 000 гривен получать. Когда Крым присоединяли, примерно половина украинских моряков перешла в наш флот. Их называют «интегрированные». Теперь служат на российских кораблях, и у нас на «Сметливом» тоже. Вполне себе хорошие ребята.

— Были какие-то попытки со стороны местных жителей осуществить диверсии против российского флота?
 — Я ничего такого не видел. Но вот один мой друг… Он в морской пехоте служил, был одним из «вежливых людей». Мы с ним переписывались, пока он по Крыму колесил. И вот у них вышла история в городе Саке. Ребята там какую-то украинскую базу забрали. И вот стоят два наших морпеха на контрольно-пропускном пункте, а их начинают забрасывать взрывпакетами. Парни жмут тревожную кнопку, вызывают подкрепление.

Приезжает группа, у меня друг, Женя Зайцев, там. Наши погнались за теми, кто кидался взрывпакетами. Забежали в какое-то общежитие, тут Женю по голове кто-то ударил. Он приходит, вскакивает, бежит дальше по общежитию и видит другого нашего морпеха. А рядом с ним украинский офицер, майор. Женя из автомата прямо от бедра очередь дал, прошил его. Насмерть.

Так Женю потом украинцы забрать пытались, СБУ. Он в госпитале лежал. За ним двое в штатском приходят — типа собирайся, срочно в часть вызывают. Он с частью связывается, выясняет, что никто такого приказа не отдавал. Ну и спрашивает этих штатских: «Кто вы и куда меня везти собрались?». Те сразу исчезли.
Сейчас от Жени Зайцева командование открестилось, командиры сказали, мол, мы ему не приказывали в то общежитие заходить. Вот сейчас не знаю, где он, что с ним. Волнуюсь. Судить его должны были…

— Это отдельный случай или тенденция? Как вообще крымчане реагировали на происходящее?
 — В общем-то нейтрально. На шею радостно не бросались, но и в спину не стреляли. Хотя поначалу нам запрещали в город выходить в форме — командиры опасались провокаций. А потом уже, когда референдум прошел, все радоваться стали. Артисты из России приезжали, концерты устраивали. Салюты, фейерверки...

— Ты понимал, что вы возвращаете Крым, делаете такое масштабное дело? Чувствуешь себя героем?
 — О том, что возвращаем Крым, я уже в процессе догадался. Поначалу ничего такого не говорили. Потом, конечно, приятно было — что в этом поучаствовал. Героем себя не чувствую, мы ж в боевых действиях не участвовали, не стреляли ни в кого, сами под пулями не ходили. Сделали то, что должны были сделать.

— Ты относительно недавно вернулся с Крыма. Прошел год после его присоединения к России. Против Крыма применяются санкции, неподалеку, на юго-востоке Украины, идет настоящая война. Не появилось ли у крымчан разочарования от присоединения?
 — Нет, я ничего такого не заметил. Трудности, конечно, есть, но общий настрой такой, что вместе мы их преодолеем. А про юго-восток… Все прежде всего хотят, чтобы там наступил мир.