После ЧП с издевательствами над воспитанницей в Большеуковском детдоме туда отправилась команда педагогов-психологов. Их основная задача на данный момент — помочь следствию разобраться в том, что произошло.
Напомним, ЧП случилось еще 14 октября. 16-летняя Маша, назначенная администрацией детдома старостой (хотя сейчас директор отрицает даже этот факт — прим. ред.) устроила показательную экзекуцию в туалете над новенькой Катей. Формальной причиной было опоздание жертвы к отбою. Добровольная «помощница» воспитателя решила поддерживать порядок в детдоме единственным известным ей способом — унижая и избивая.
Местный психолог работает на полставки, и, по её словам, о конфликте между девочками она даже не подозревала. То же самое заявили воспитатель группы и и. о. директора детдома. Они только во время начавшегося следствия узнали, что Маша хранила пневматическое оружие, из которого «в воспитательных целях» подстрелила четверых воспитанников детдома. В случае с Катей триггером для агрессора стала ревность. Новая девочка начала встречаться с бывшим парнем лидера детдома, из-за этого и опоздала в тот злополучный вечер.
В глубинных мотивах и психотравмах девочек никто не разбирался. Сотрудников детдома по большому счёту интересовал только один вопрос — кто «слил» видео с издевательствами в Сеть. Несмотря на конфликт, который тянулся несколько недель и о котором знала воспитатель Татьяна Тараканова, девочек не разделили. Они продолжли жить в одной «семье».
Мы пообщались с педагогом-психологом Светланой Абылкаировой, которая весь день работала с Машей после истории с нападением.
Несмотря на весь этот багаж, которого иному взрослому хватило бы на несколько жизней, общавшиеся с ней специалисты характеризуют её как открытого и легко идущего на контакт человека.
Светлана Абылкаирова индивидуально пообщалась со всеми воспитанниками детдома, чтобы докопаться до истины.
«Ей дали некую форму власти»
— Разговаривая с Марией я обратила внимание, что, рассказывая об инциденте, она не воспринимала его как что-то экстраординарное, — пришла к выводу Светлана Абылкаирова. — Она восприняла это как инцидент, в котором немножко переборщила. Меня насторожило, что она расценивает насилие как норму. В этой ситуации она взяла на себя роль взрослого. Причём карающего взрослого. Мария — прирождённый лидер. Если бы эти качества были вовремя подмечены взрослыми и повернуты в конструктивное русло, то она могла бы повести за собой детей на мероприятия, в игры, учебную деятельность — на что-то хорошее. Но направление не было задано. И она поняла, как сумела. Ей дали некую форму власти. Она её восприняла как право наказывать. Причём, в какой мере наказывать, естественно, взрослыми не оговаривалось, не контролировалось. Поэтому она восприняла это так: «Я имею право наказывать так, как я хочу». Второй момент, который можно наблюдать практически у всех этих детей: они не понимают, что такое честь и достоинство и что это ценность, которую надо сохранять.
Детей мы ни в чём не можем винить. Нормы задаются взрослыми. Дети приходят в общество и воспринимают те ценности и нормы, которые установлены взрослыми. Если мы не зададим нужное направление, то корабль поплывет не туда. Как лидер и активный человек она могла бы проявить себя абсолютно в правильном русле.
Это нигде не обговаривалось. Взрослыми этот вопрос не поднимался, что это ценность. Мы сейчас говорим о морально-нравственных нормах. В детском доме этим должны заниматься замещающие родители — воспитатели. Если морально-нравственного фундамента нет, то домик будет всё время падать и коситься.
— То есть на девочку-подростка воспитатель переложила часть своих обязанностей, наделив властью, а та просто не знала, что с этим делать?
— Я не увидела направляющей руки взрослого. Складывается такое впечатление, что взрослые передали часть полномочий и ответственности. Девочке дали власть, не объяснив, что это всегда несёт за собой ответственность. И не объяснили, как можно и как нельзя поступать. Наоборот, сказали: «А вот раньше в детском доме за провинности мыли туалеты». Ребёнок, как говорится, взял под козырек. Со слов Маши, ей так говорили. Она достаточно послушная, активная, интеллектуально полностью сохранная. Когда я вчера её первый раз увидела, сразу поняла, что у неё ярко выраженные лидерские качества. Гасить лидера, безусловно, нельзя. Надо повернуть в конструктивное русло. В любой здоровой семье всегда есть чёткие правила, какие-то запреты и адекватные меры наказания. К тому же правила должны быть всегда и всем понятны. Должны быть адекватные меры воспитательного воздействия на ребёнка. И не говорят про личные границы.
«Ребёнок научается не просить»
— Почему Катя, которая стала потерпевшей от её агрессии, молчала и не обратилась за помощью?
— Один из факторов — не все дети воспринимают запрос помощи от взрослого как норму. Некоторые считают это стукачеством. Меня будут бить и делать что угодно, но я не обращусь. Фактически это нормы колонии, криминального мира, которые перенесены в нашу жизнь. И взрослыми это должно всячески пресекаться: «Стоп, мы не колония. Мы не тюрьма. К нам можно обращаться за помощью». И, если для ребёнка это станет нормой, тогда он будет искать, к кому всё-таки обратиться. Второй фактор: дети инстинктивно чувствуют, откуда можно ждать поддержки. Попросив помощи однажды и не получив её, ребёнок научается не просить, это бесполезно. Условно говоря, я рассказал маме, а мама пришла в школу, устроив скандал, и меня стали гнобить ещё хуже. Ещё один фактор запугивания со стороны агрессора: «Пожалуешься, мы тебе голову отвернём».
— Есть ли какой-то выход для ребёнка-жертвы, который слабее и физически, и морально? Для того, кто попал в такую новую для себя систему детдома?
— Это не безвыходная ситуация. Агрессор всегда находит человека, которого считает слабее. Мы, психологи, работаем с такими детьми только с позиции коррекции самооценки. Когда она становится адекватной, ребёнок выходит из позиции жертвы и становится неинтересным агрессору. На любые подколки или воздействия ребёнок реагирует нормально. И агрессор переключает своё внимание на того, у кого самооценка низкая, и опять начинает транслировать агрессию на него.
— Кате снова придётся вернуться в этот же детдом. Насколько эта ситуация будет для неё травматичной?
— Если провести полную психокоррекционную работу, ей можно вернуться в этот коллектив. И, может быть, даже нужно, чтобы пройти через это и выйти из ситуации победителем, а не убежать из неё. Иначе при любых тяжелых ситуациях она будет всё время стараться убегать. Это ситуация избегания. А если она выйдет из неё победителем, то будет понимать, что, оказывается, из любой трудной ситуации можно выйти хорошо и можно смело просить помощи. Тут же вопрос ещё и в том, что никто из этих подростков не обратился за помощью и не нашел её.
«Так делать с тобой было нельзя»
— Какое будущее у Маши, есть ли для неё возможность ещё исправиться? Или шанс уже упущен?
— С агрессорами часто работают неправильно. Пытаются им искусственно занизить самооценку. Во-первых, у этих детей она точно такая же низкая, как и у их жертвы. Во-вторых, можно ведь самоутверждаться положительно — на олимпиадах, в спорте, на занятиях. И опять же — агрессору надо выстраивать морально-нравственные нормы по поводу чести и достоинства, его самого и окружающих. Надо прорабатывать ту психотравму, которая есть: «Когда тебя унижали, те люди были неправы. Так делать с тобой было нельзя». Этот ребёнок фактически несёт флаг ненависти. Он просто передает его другим — более слабым со всех точек зрения. Ни один человек не рождается агрессором. Определённо, на него было какое-то воздействие, он получил этот негатив, который остался в его душе. Душа не любит негатив и стремится излить его наружу, на кого-то более слабого. И вот идёт эта цепочка зла. Наша задача как психологов — прерывать её. С тобой плохо поступали, но ты сильный человек и имеешь право прервать эту цепочку зла и начать цепочку добра.
