автор проекта «Филологические беседы с котом Тимофеем»
Сначала о терминах. В лингвистике говорят об эксплицитном (от лат. «явный, понятный») и имплицитном (от лат. «запутанный, невнятный») понятиях.
В первом случае значение выражено отчётливо, совершенно прозрачно, читателю/слушателю не нужно гадать, было ли нечто сказано или не было. «У меня много друзей», — констатировал говорящий факт. И все за него порадовались, хорошо, мол, человеку есть на кого положиться.
А теперь представим себе другую ситуацию. «У меня много друзей», — сказал человек. А его собеседник почему-то втянул голову в плечи, и в глазах появился страх. Почему? Потому что за простыми словами стоят дополнительные смыслы: «У меня друзья, то есть сила, а ты один, а единица — ноль».
Намёк, как говорят нам словари, — это «слово или выражение, в котором мысль высказана неясно, не полностью и может быть понята лишь по догадке; жест, движение, поступок, заменяющие такое слово». Человек — существо сложное, его речи далеко не всегда однозначны, косвенная, или непрямая, коммуникация, требующая от собеседника догадываться о скрытых смыслах, для нас совершенно естественна. «Как-то холодно, да?» — вроде бы вопрос, а собеседник полез закрывать окно, потому что разгадал за вопросом просьбу.
Не будем огульно клеймить намёки. Можно намекать на что-нибудь совершенно безобидное — как в примере с холодом и окном. Можно намекать на что-нибудь хорошее: «Ты прямо светишься», — говорит одна подруга другой, имея в виду, что та ждёт ребёнка и что это прекрасно. Когда намекают авторы художественных произведений, сколь упоительным может быть разгадывание авторских загадок.
Но есть и другие намёки, не столь лучезарные.
Первый вариант: намёк — способ манипуляции. Манипулятор чувствует себя сильным и могущественным, но по разным причинам говорит не прямо, а обиняками. Может, чтобы в случае чего отпереться («Я такого не говорил, меня неправильно поняли»), может, чтобы усилить эффект туманностью речений.
Второй вариант: намёк — способ самосохранения. Страшно говорить прямо, могут быть последствия, но как-то говорить надо, тогда на помощь приходят недомолвки. Так называемый эзопов язык (язык аллегорий) определяют как вынужденное иносказание. Не от хорошей жизни проблемы людей рассматриваются через образы лис, ворон, жаб, соловьев, львов и прочих пернатых и хвостатых — прямо нельзя, но правда рвётся из груди.
Любой намёк бессмыслен, если намекающий промахнулся с выбором собеседника. Евгений Дмитриевич Поливанов, яркий лингвист и человек с очень сложной и причудливой судьбой, сказал по этому поводу так: «Раз они [намёки] вызывают в слушателе нужную нам мысль, цель достигается, и иначе говорить было бы безрассудной расточительностью».
В первом случае идеальная для автора намёка ситуация такова: человек намёк понял, испугался и стал послушным орудием в руках манипулятора. Не понял — не испугался. Понял, но смог противостоять манипуляции (сымитировал непонимание, например) — оказался слишком проблемным.
Во втором случае говорящий надеется, что собеседник сможет расшифровать его послание и разделит его мысли и чувства. Расшифровал, разделил, оба смогли углубиться в недра тайного языка и обсудить важные вопросы — цель достигнута. Не расшифровал или расшифровал, но не разделил — всё было зря.
В общем, «сказка — ложь, да в ней намёк», ну а буква «Й» ни в чем не виновата.
