«Мы, наверное, поговорим»
О передаче тюремной медицины в ведение Минздрава РФ заговорили в конце августа 2019 года. Именно тогда об этом в эфире радиостанции «Говорит Москва» заявил замдиректора ФСИН Валерий Максименко.
Валерий Максименко:
— Прислушиваясь к мнению правозащитников, которые требуют передачи медицины ФСИН в Министерство здравоохранения РФ, я хочу заявить официально, что обращусь к директору службы, с тем чтобы инициировать проработку вопроса о передаче тюремной медицины в ведение Минздрава. Мы, наверное, со следующей недели будем вести консультации по этой теме и с Минздравом, и с Минюстом.
Максименко упомянул и о достижениях тюремной медицинской службы, которой «удалось снизить показатели смертности среди заключенных». Положительная динамика, отметил он, наблюдается в показателях смертности «по отдельным родам заболеваний».
— Скажу вам даже, что у нас уже в этом году снижение смертности по разным родам заболеваний на 20–30%, но у Минздрава, я думаю, получится лучше, тем более если так считают самые авторитетные и уважаемые правозащитники, — уточнил он.
Заместитель директора ФСИН также отметил, что в местах лишения свободы люди умирают в два раза реже, чем на воле. Статистика ФСИН говорит, что за последние пять лет общая смертность в исправительных учреждениях снизилась на 30%. А от заболеваний — на 33%.
Лекарств достаточно. А врачей?
ГУФСИН России по Новосибирской области данных о смертности по родам заболеваний не представил. Вероятно, региональные тенденции мало чем отличаются от общефедеральных. А вот общая смертность упала за последние пять лет на 55,4%.
Медицинским обслуживанием заключенных занимаются специализированная МЧС-54, а также новосибирские больницы. В ответ на запрос портала Om1.ru региональный ГУФСИН сообщил, что новосибирские заключенные получают высокотехнологичную медпомощь «за счет средств федерального бюджета». А само медобслуживание «организовано в соответствии с требованиями нормативных правовых актов Министерства здравоохранения России и ФСИН».
Лекарства закупают по закону о контрактной системе, а обеспеченность медикаментами и расходными материалами «достаточная для оказания видов медицинской помощи, предусмотренных лицензиями».
Про то, какой объем средств ежегодно тратится на медицинское обслуживание заключенных, подозреваемых и обвиняемых, в ответе не сказано ни слова. Равно как и о динамике выздоровлений и ситуации с медицинскими кадрами.
Такая ли уж благодать?
Глядя на это, можно было вздохнуть с облегчением и порадоваться, если бы не одно но — рассказы людей, вернувшихся из мест лишения свободы.
Ирина Жданова (имя изменено, — прим. Om1.ru) провела за решеткой несколько лет. В какой-то момент в камере у нее поднялась температура и стали отниматься ноги. Ее, как и положено, поместили в медицинский изолятор и стали лечить. Без анализов и каких-либо обследований. Врач, по ее словам, лекарства давал наугад по принципу «не помогает одно, пропишем другое». Так продолжалось до тех пор, пока температура не подскочила до 40,1. Ирина вспоминает, в тот момент у нее перед глазами играли черные точки, сознание путалось, а сама она будто проваливалась в бездну.
Обследование ей все-таки сделали и выявили запущенную форму инфекционного заболевания, которое она продолжает лечить и после освобождения.
Здоровых людей среди заключенных нет, констатирует адвокат Вячеслав Денисов. Все они страдают либо хроническими, либо приобретенными заболеваниями, либо проявившимися после освобождения.
Вячеслав Денисов:
— Те, кому уже невмоготу, сообщают мне одни и те же вести: лечат их в основном препаратами, которые передают родственники, а условия и оборудование для проведения полноценных обследований в месте их пребывания отсутствует. Как правило, врач приходит не сразу, а спустя долгое время. Предлагаемые тюремные медикаменты должного терапевтического эффекта не оказывают вовсе, либо оказывают, но кратковременный и недостаточный. Один мой подзащитный рассказывал, что в СИЗО его сильно избили. Пришлось вызывать скорую. Человек подозревал у себя сотрясение мозга, гипертонию. Врач давал ему таблетки, которые имели сомнительный эффект, а обследовать, в том числе с применением томографа, моего подзащитного никто не собирался.
Ребрендинг = рестайлинг?
Вопрос передачи тюремной медицины в ведение Минздрава, отмечает Денисов, удивления в адвокатском сообществе не вызвал. По его словам, странно другое — почему именно правозащитники, а не исполнительная власть инициировали этот процесс:
— Лично я испытываю затруднения по поводу того, как будет проходить этот ребрендинг. И не превратится ли он в итоге в рестайлинг (изменение внешнего вида, — прим. Om1.ru)? За долгие годы работы я не припомню, чтобы при смене внешней оболочки происходили какие-либо кардинальнее изменения, направленные на благополучие арестантов. Как правило, меняются только вывески и форма, а содержание остается прежним, чтобы нивелировать разницу между словами и фактами. Руководители учреждений зачастую рапортуют об обстоятельствах, которые ничего кроме ухмылки вызвать не могут.
Роль тюремного врача, по словам Денисова, в большинстве случаев сводится к киванию головой в знак согласия с диагнозами врачей, лечащих на воле, и к функции курьера по доставке препаратов из медчасти в камеры.
— Мои подзащитные сообщали, если сосед жалуется на высокое давление, ему дают Нитроглицерин, а если на температуру — Парацетамол. Просьбы сделать анализ крови на вероятное наличие онкологии или МРТ, как правило, остаются без внимания. У тюремной медицины таких возможностей нет, — констатирует Денисов.
Межведомственный пинг-понг
Новосибирский предприниматель Дмитрий Петров, оказавшийся на скамье подсудимых по делу о хищении 2,7 млн рублей при подготовке к форуму «Интерра-2012» в 2013 году и просидевший в СИЗО не один год, не знает, к чему в итоге приведет данная инициатива.
Дмитрий Петров:
— На самом деле медицинского обслуживания в местах лишения свободы попросту нет. Я исхожу из своего личного опыта и тех сведений, которые поступали в «Русь сидящую» (общественная организация по защите прав заключенных, — прим. Om1.ru). С этим беда откровенная. И заключается она прежде всего в том, что все исправительные учреждения — закрытого типа.
По словам Петрова, отсюда возникает ряд проблем, в том числе с медицинским обслуживанием:
— У меня была ситуация, когда мне в СИЗО потребовалась помощь стоматолога. Этим вопросом достаточно активно занимались мои родственники, и даже при таких условиях на это ушло два месяца. К моему счастью, проблема была не острой. Но чтобы на территорию СИЗО просто так зашел стоматолог, такого нет.
Дмитрий Петров уверен: в случае передачи тюремной медицины под крыло Минздрава все шишки будут лететь на последний. А в самом ведомстве будут говорить: «Ну вы же понимаете, это ведь места лишения свободы…»
— Получится своеобразный пинг-понг между ФСИНом и Минздравом. Думаю, что именно так и будет, — резюмировал собеседник.
Пока неизвестно, к чему эта инициатива приведет. Возможно, дело так и не сдвинется с мертвой точки и останется на уровне разговоров. С другой стороны, у Минздрава есть куда более важные задачи. В частности, в Новосибирской области ситуация с онкологией, туберкулезом и ВИЧ не самая благоприятная. И далеко не каждый пациент может получить качественную медицинскую помощь в поликлинике или стационаре. А что до тюремной медицины, не факт, что руки до нее все же дойдут. Ведь г-н Максименко четко сказал: «наверное». И уверенностью от его слов не веет.
Алексей Ротарь