Напомним, обо всём стало известно в результате оперативно-разыскных мероприятий областного УФСБ. На скамье подсудимых оказались сразу два ректора политеха, теперь уже оба бывших: Анатолий Косых и Дмитрий Маевский. А также ещё два учёных вуза.
По версии обвинения, в 2017 году Дмитрий Маевский инициировал научно-исследовательскую работу (НИР) «Разработка и формирование системы языковой и социокультурной адаптации иностранных мигрантов на территории Омской области». НИР не прошла обсуждение на научно-техническом совете вуза, а тема была непрофильной для ОмГТУ.
Для участия в НИР Маевский пригласил профессора и начальника отдела коммуникационной политики политеха.
В своей речи во время прений прокурор утверждал, что в действительности коллектив учёных никакую работу не проводил, а присвоил научно-исследовательскую работу 2014 года, ранее выполненную учёными Санкт-Петербургского госуниверситета кино и телевидения. Исходная работа называется «Формирование системы социальной адаптации иностранных мигрантов в России посредством культурной интеграции».
По мнению гособвинения, омичи лишь немного изменили название, а в самой научно-исследовательской работе заменили регион на Омскую область. Кроме того, чтобы НИР прошла проверку «Антиплагиатом», чисто механически заменили часть слов, используя синонимы и перефразирования. Учёные, занятые в этом исследовании, регулярно получали выплаты, а ректор Маевский несколько раз ездил в командировки в Москву за счёт вуза. В общей сложности политех потратил 2,7 млн рублей.
Теперь учёных обвиняют в хищении этой суммы. По уголовной статье о мошенничестве, совершенном группой лиц по предварительному сговору в крупном размере, им грозит по 10 лет колонии каждому.
Мы подробно излагали суть позиции стороны обвинения. А вот версия адвокатов подсудимых. И она не лишена смысла.
 |
|---|
Первым в прениях выступил защитник Дмитрия Маевского. Он категорически отрицает причастность своего подзащитного и его коллег к преступлению.
«Доказательств в материалах уголовного дела просто нет, — утверждает адвокат Александр Никифоров. — Изначально тезис был основан на предположении, что недопустимо. Допрошенный в судебном заседании Маевский пояснил, что о существовании НИР, выполненной сотрудниками Санкт-Петербургского университета, узнал только в момент ознакомления с материалами уголовного дела в 2023 году. И доказательств обратного нет.
Фраза «осознававшего, что имеется готовый отчёт» является вымыслом следователя. И это самый первый тезис обвинения.
Из материалов уголовного дела известно, что у моего подзащитного Маевского, как и у остальных, проводился обыск в его служебном кабинете и дома. При этом ничего не изъято. Не обнаружено никаких сведений, что ему в принципе было известно о НИР Санкт-Петербурга, да ещё и предметно — выполненной в 2017 году».
Защитник также полагает, что второй тезис обвинения о сговоре Маевского с другими участниками на совершение преступления, также основан на предположении:
«Мой подзащитный ни с кем не вступал в сговор, а собрал авторский коллектив. В ходе допроса Маевский подробно объяснил, почему для написания НИР он пригласил ещё двух специалистов. Он руководствовался профессиональными качествами и научной специализацией своих коллег. Фраза следователя «в действительности не собирались выполнять» является вымыслом и полностью противоречит материалам уголовного дела».
На суде Маевский дал последовательные показания: какие научные статьи он опубликовал в ходе выполнения спорной НИР — единолично и в соавторстве.
А служебные командировки как раз доказывают его невиновность. Ведь руководитель НИР ездил на конференции в МГИМО и РУДН, где представлял наработки по изучаемой теме на обсуждение научного сообщества.
Также Никифоров выступил в защиту ещё одного учёного, оказавшегося на скамье подсудимых по этому делу, — бывшего ректора Косых. Его обвиняют в том, что он якобы покрывал своих коллег ради личной выгоды, в том числе для получения денег.
«Анатолий Косых на тот момент был ректором, — продолжает адвокат. — Каким образом он к этому привязан, если вообще не прикасался к деньгам и не получал их? Нет никаких доказательств обратного».
Ключевой свидетель обвинения — 38-летний Василий Фефелов. На момент описываемых событий он руководил научно-исследовательской частью и как раз отвечал за выплаты учёным после выполнения работ. Это его подпись стоит на служебной записке об этом. Он утверждает: знал, что работа фактически не ведется не лично, а со слов своего начальника, проректора Женатова. Последнего допросить невозможно, он умер. Так что Фефелов даёт показания со слов другого человека.
«Отсутствуют протоколы допроса Женатова, никакие его пояснения не могут быть предметом исследования в ходе судебного следствия. То, что предлагает гособвинитель, называется подменой доказательств, что не может отвечать требованиям допустимости, — перечисляет Никифоров. — Фефелов, опять же со слов Женатова, раскрывает суть заключённого «сговора», который состоял в следующем: Косых имел обязательства перед Маевским за то, что тот согласился на слияние вузов и образование опорного университета на базе ОмГТУ. Это предоставляло дополнительное финансирование и увеличивало должностной оклад ректора Косых.
Тот, кто предположил наличие данного мотива, даже не представляет, что слияние двух вузов — это далеко не решение двух ректоров. Это сложный и продолжительный процесс, включающий в себя разработку программы стратегического развития, обязательное разрешение учёных советов двух вузов, согласие правительства Омской области, подготовку и подачу конкурсной заявки. И только после этого — решение в виде приказа федерального министерства».
 |
|---|
Также Фефелов, который после уголовного дела в отношении бывшего руководителя временно занял его место, утверждает, что НИР в нарушение правил инициирована без обсуждения на научно-техническом совете вуза. Но, как выяснилось, на тот момент это и не было обязательным требованием. Так что никаких нарушений по этому пункту нет.
Далее Фефелов утверждает, что отчёт по НИР был сдан только в 2020 году, уже после запроса от УМВД. Тем не менее он подписывал служебные записки о премировании коллектива учёных за выполненную работу ещё в 2018 году, якобы по требованию ректора.
«Прошу отнестись к показаниям Фефелова критически, потому что занимаемая им должность начальника научно-исследовательской части в тот период возлагала на него в том числе и обязанность по осуществлению контроля за своевременным предоставлением НИР, составлением необходимой отчётности, принятие научных работ и размещение их в программе ЕГИССО.
Приказ ректора ОмГТУ от 23 апреля 2018 года, который был приобщён к материалам уголовного дела, наглядно показал, что имелись упущения в этом вопросе у начальника НИЧ Фефелова. 33 темы НИР числились с долгами, в том числе — и с 2016 года. Фефелов желал выставить себя в лучшем свете и переложить свою ответственность на других», — заявил Никифоров.
Маевский и члены авторского коллектива настаивают, что первый вариант отчёта НИР был представлен в декабре 2018 года. Маевский лично передал его проректору Женатову. Об этом свидетельствуют акт выполненных работ и произведённый окончательного расчёта в бухгалтерии в декабре 2018 года.
Кроме того, следователь в своих показаниях заявил, что при осмотре ноутбука начальника отдела коммуникационной политики политеха он видел файл с электронной версией НИР, на титульном листе которого был указан 2019 год, но дословно содержание текста он не сравнивал. Ноутбук был признан вещественным доказательством. Об этом говорится в протоколе осмотра от 5 июля 2023 года. На диске была папка с наименованием НИР «Мигранты». При её открытии обнаружены файлы и документы, связанные с написанием НИР.
«Почему следователь, осматривая ноутбук начальника отдела коммуникационной политики политеха с участием специалиста, отказался провести анализ папок и файлов, касавшихся темы НИР на предмет даты их создания и вносимых в них изменений, почему он не назначил техническую экспертизу по данному вопросу? Почему не изъял НИР, которая была загружена в ЕГИССО, и не назначил экспертизу на предмет установления давности проставления подписей на первой и второй страницах НИР?
Полагаю, что следователю это было просто невыгодно. Значит, следственная версия из обвинительного заключения, в котором указана дата изготовления НИР в период с 26.08.2020 по 7.09.2020 год, несостоятельна и основана только на предположениях следователя», — считает адвокат Никифоров.
Допрошенная начальник информационно-патентного отдела, входившего в структуру НИЧ, Бабенко пояснила, что лично проверяла оформление отчёта НИР на соответствие ГОСТу. В обязанности начальника НИР Фефелова входило вычитывание отчётов. Но не все они предоставлялись вовремя, было большое число должников.
Ведущий специалист отдела Кошуба добавила, что в принципе отчёты очень редко сдавались вовремя. Она лично выгружала списки должников и передавала их своему руководителю.
Никакой ответственности за несвоевременную сдачу отчёта не предусмотрено. Итоговый отчёт по спорной НИР Кошуба лично загружала в систему ЕГИССО. Если в научной работе много заимствований, программа просто её не пропустит. Но поскольку у этой НИР был очень высокий процент оригинальности, вопросов к ней не возникло.
«По версии следствия, коллектив авторов, который сегодня находится на скамье подсудимых (точнее даже один начальник отдела коммуникационной политики политеха. — Прим. ред.), за 13 дней по указанию Маевского выдал отчёт о НИР, выполненной в Санкт-Петербурге, за свою работу.
Полагаю, что данный тезис говорит прежде всего о неуважении к авторскому коллективу учёных. Это может написать человек, который не знаком с выполнением НИР», — настаивает Никифоров.
 |
|---|
Далее он переходит к следующему доказательству обвинения: наличие признаков, указывающих на существенную смысловую и структурную несамостоятельность, выражающуюся в обусловленности, смысловой и грамматической структуре текста отчёта по теме НИР Санкт-Петербурга.
Из речи гособвинителя во время судебных прений: «Да, даже без заключения экспертизы (сделанное доцентом Югорского университета Ксенией Руссу — прим. ред.) невооружённым глазом видна идентичность омской работы работе СПб». Адвокат Маевского оспаривает и этот тезис:
«В моём понимании была выбрана определённая структура, и по ней написана новая работа. И в чём здесь преступление? У меня также был опыт написания НИР. Я знаю, что структуры их написания достаточно схожи. Главное — это её идея, смысл и вывод по данной научной работе».
Чтобы оспорить заключение защита обращалась в Центральную лабораторию судебных экспертиз и исследований. Там нашли несколько формальных ошибок. В частности, нет информации об экспертной организации. Кроме того, в ОКВЭДах вуза в качестве дополнительного вида экономической деятельности не указано проведение экспертиз. А значит, вуз не может этим заниматься.
В самой сравнительной экспертизе отсутствуют целые куски текста, и непонятно, как их определяют — в качестве оригинальных или заимствованных. Не указано, в каком виде была получена на экспертизу НИР: сколько там было страниц, не нарушена ли обертка, мог ли иметь к ней доступ кто-то посторонний.
Кроме того, защита делает упор на то, что эксперт не была предупреждена должным образом об уголовной ответственности за дачу ложного заключения. Поэтому оно не может быть представлено в суде в качестве доказательства.
При проведении самой экспертизы Ксения Руссу, по мнению защиты, не использовала ГОСТы и нормативы, необходимые для семантической, лингвистической и автороведческой экспертиз. У всего этого есть единая методология.
Сторона защиты, в свою очередь, обратилась за консультацией к учёным-лингвистам ОмГУ: профессорам Бутаковой, Орловой, доценту Харламовой. Вопрос, поставленный на разрешение специалистов: определяется ли смысловое различие между документами отчёта Омской области и Санкт-Петербурга. В чём оно заключается?
Специалисты на первом этапе пришли к выводу: сходство структуры и смысловые пересечения позволяют установить, что питерский текст является первичным, омский — вторичным.
Однако во время второго и третьего этапов исследований выяснилось, что по наполнению это две совершенно разные работы.
Это видно уже из заголовков. Ученые из Санкт-Петербурга делают акцент на языковой и культурной адаптации мигрантов, а омичи — на социальной адаптации. Кроме того, исследуются разные периоды, разные регионы. Учёные брали за основу совершенно другие источники. В омской работе — их 35, причём четыре из них принадлежат исполнителям проекта.
Отличается даже структура. Так, в омской работе — иное количество глав, частей, страниц. Из уникального наполнения в омской НИР — интервью с многочисленными экспертами, опрос местных жителей об отношении к приезжим. Да и анкетирование самих мигрантов в Омской области представлено тоже свое, опрошенные отличаются от питерских даже по уровню образования.
Также из нового в омской работе: учёные политеха во главе с Маевским проанализировали документы о миграционной политике до и после 2016 года, а также данные УМВД и УФМС, информацию о странах-поставщиках рабочей силы. Изучили, что писали омские СМИ о мигрантах, и опросили 52 студентов ОмГТУ, которые делились мнением об избыточном присутствии иностранных трудовых мигрантов в Омске.
Поскольку содержание было разным, учёные ОмГТУ пришли к совершенно иным выводам, учтя новые аспекты. В омском тексте адаптация мигрантов представлена более оптимистично.
«Была разработана региональная программа по развитию толерантности, тестирование трудовых мигрантов на базе центра ОмГТУ, — продолжает адвокат Никифоров. — «Антиплагиат» показал, что в омском тексте — всего 20,17% заимствований, а в санкт-петербургском — 81,82%. Гособвинитель лично не обладает специальными познаниями в области данных исследований, а критиковать докторов наук, которые имеют большой опыт в экспертной деятельности, просто некорректно.
Совокупность представленных следствием доказательств не позволяет сделать однозначный вывод. Исследуемые материалы не дают возможность однозначно сказать, что виновность Маевского доказана, скорее, наоборот. Неустранимые сомнения в виновности подсудимого трактуются в его пользу».
Выступления в прениях других представителей стороны защиты по этому уголовному делу — скоро в следующем материале.
