Сергей Стрелецкий: «Кое-как можно и любую годзиллу взять, по кругу потаскать — она села, и достаточно»

Ольга Ван Ю Ли — династийная цирковая артистка. Ее дедушка в 11 лет приехал выступать в Россию и остался в нашей стране. Вначале был иллюзионистом, а потом вместе с супругой начал дрессировать обезьян. Ольга продолжила семейное дело, в начале вместе с отцом, а потом с мужем Сергеем Стрелецким. Вместе с ним в 2003 году создала номер с собаками. Сначала это были пудели, но мечтала она о доберманах. До этого в цирке доберманов не было. В отличие от пуделей или шпицев они очень своенравные, упрямые и строптивые собаки. Но благодаря упорству, долгим тренировкам и доверию Ольга и Сергей добились успеха.

Собаки работают в жанре свободной дрессуры. Они знают, когда им нужно бежать, когда сесть, а когда замереть. В своих номерах они совмещают юмор и сложные элементы.
 — Вы давно занимаетесь дрессировкой?
 — Да, можно сказать, что всю жизнь. С животными работали родители Ольги, а также бабушка и дедушка. Семейное дело, так сказать. У нее дедушка сто лет назад, когда приехал в Россию из Китая в 1916-м, был в большой цирковой группе. Они ездили и выступали с красивой программой. А потом революция, гражданская война. Но цирк он не оставил. Так там и остался. А потом папа ее тоже стал работать в цирке, а теперь мы.
 — У вас какие животные, обезьянки, собаки, и все?
 — И все.
 — А почему доберманы?
 — Очень понравилась порода. Мы начинали с группы пуделей. Работали с ними 11 лет. Они до сих пор все живы, но уже не выступают, ездят с нами как пенсионеры на заслуженном отдыхе.

— Какие сложности в дрессуре таких больших собак?
 — Они очень сильно ориентированы на охрану, на хозяина. Это одна из тех пород, которая считается неприемлемой для цирка. Первый выход на манеж был для них большим стрессом. Огромный зал, они должны постоянно все контролировать и хозяина беречь, а тут они выходят и зал ревет, кто-то там визжит, лопаются шарики. Бывает люди сидят специально «кыс-кыс» делают и мяукают или игрушки пищащие приносят. Затейников у нас много, даже вот «колбасу» в полной тишине делаем, а кто-то сидит и мяукает, прям как кошка, старательно так, в третьем ряду. А они молодцы в этом плане, я даже не представляю, как им тяжело справляться и при этом делать синхронно всю работу вшестером. По характеру все собаки разные, кто-то быстрее срабатывает, кто-то медленнее. Тут еще столько раздражающих факторов. Когда на представление приходят кинологи или те, у кого свой доберман, всегда спрашивают, почему они не ведутся на все эти шумы, раздражители, отвечаем — это многолетняя практика.

 — Вы их щенками брали?
 — Конечно, всех маленьких. Они у нас с разных пометов, только два брата. Брали хороших, качественных, чтоб выросли красивые, ушки стояли, пропорции соблюдались. Все это для манежа, для выставки. И все мальчики. Самцы крупнее самок, поэтому их и брали.
 — С какого возраста собаки начинают репетировать?
 — Практически сразу. Мы их взяли маленькими, им было 2–3 месяца, а кому-то двух не было. Все они жили у нас дома и у них вырабатывалось чувство, что мы все стая. А я и супруга — два вожака.
 — То есть у вас нет различая с супругой, кто главней?
 — Ну, для них, может быть, какое-то есть, но по авторитету мы одинаковы абсолютно. Мы специально к этому подводили. Как в случае с компьютером, так сказать, он пустой и можно поставить любую программу. Самое сложное с собакой — это социализировать ее. Если у добермана есть хозяин, в нашем случае два, то остальные, грубо говоря, «не колышат» их.
 — Как вы приучали собак к залу и к такому большому количеству людей?
 — Когда представление заканчивалось и люди начинали выходить, мы у дверей оставались с ними. Люди мимо шли, толпы деток подходили, гладили. Собакам это не нравится, но они понимали, что нет никакой опасности и это совсем не страшно. Постепенно привыкли к таким ситуациям. Также им было спокойнее, потому что рядом был я и Ольга. Даже если мы гуляем с собакой вдвоем, они знают, что я контролирую окружающую обстановку, и расслабляются, бегают, играют с палками.

— Гуляете с одной собакой или двумя?
 — По двое. Они с возрастом начали конфликтовать друг с другом. Сейчас определилось три пары, которые можно совмещать. В принципе можно даже четверых и двух совмещать, но в четверках рано или поздно может начаться драка. В этом случае нужно четыре человека, чтобы фиксировать всех участников.
 — Я вот смотрю, там у одного пасть связана…
 — Да, из-за него у нас все драки. Вот он стоит там спокойный, просто плюшевый, но если он окажется рядом с Викингом и Персеем, то обязательно набросится на них, без предупреждения. Прощаем ему все, намордник снимаем, а он полгода себя хорошо ведет, потом просто без причины прыгает и хватает за шею кого-то из них.
 — Такие конфликты как-то отражаются на выступлениях?
 — Да, у них на этом месте остается «синяк». Тот, на которого набросились, на трюке потом ходит, трясется, нервничает, боится этого места. Приходится еще месяц-два его успокаивать, акцентировать на этом месте что все хорошо, это просто так случилось один раз.

— Как вы их успокаиваете?
 — Голосом, прикормом, гладим, но он все равно помнит. Даже вот сейчас у нас есть точки, на которых они когда-то дрались. Мы их помним и стараемся успокаивать.
 — Драки были во время представления?
 — Было и на представлении, раза 3–4. У нас на выходе, в самом начале дым пускают. Практически ничего не видно было. А когда туман рассеялся, мы увидели, что два заклятых врага Шерхан и Викинг с дуру побежали и сели на одну тумбу. И там буквально секунда прошла, мы даже отреагировать не успели. Они сели и друг и на друга смотрят — сами не поняли, что произошло. А потом — хрясь, и понеслось. Кинологи, кто смотрели, говорят: «Вам нужно группу менять. Кого-то нужно сдать». У нас есть один есть нервный, все время торопится, быстрее все делает, внахлест. Говорят, меняйте. А как тут менять, если выросли все вместе, семья. Мы же не олимпийские рекорды собираемся бить. Мы их все равно любим, и неважно, кривой или косой. Они нам больше для души. Если обезьяны нам достались от родителей Ольги и мы уже все знаем о них все, поменяли столько составов. Берешь обезьяну и сразу знаешь, что вот этот будет прыгать хорошо, а тот кидать колечки. Я уже примерно вижу.
 — Если брать все трюки в совокупности, то кто поддается легче дрессировке, собаки или обезьянки? Или все это зависит от характера каждого?
 — Знаете, тут даже не от характера, смотря чего вы хотите добиться от животного. Обезьяну можно научить бегать по веревке или барьеру за месяц-два (два, если обезьяна какая-то непонятливая будет). А такие трюки, которые делают шесть собак одновременно и синхронно, уже сложнее. Любое дело, если хорошо делать, трудно, а кое-как можно и любую годзиллу взять, по кругу потаскать — она села, и достаточно. Тут все очень относительно, для нас проще с обезьянами, потому что это третье поколение, и мы уже знаем все о них. Можно уже предвидеть, как поведет себя та или иная обезьяна. С собакамаи первые два-три года вообще было откровение сплошное. Притом что мы, наверное, изучили всю мировую литературу по дрессуре и зоопсихологии. Ни у кого в практике нет шестерых доберманов сразу.

— От каких лакомств они точно не откажутся?
 — Они ни от чего не откажутся, они любят все. Основное питание — качественный сухой корм, но для души, когда отработали, можно дать яйца вареные, перец болгарский, яблоки или морковку. В этом плане они очень непривередливые.
 — Как Вы имена выбираете?
 — Мы хотели пафосный состав собак, не хотели идти по традиции и давать имена в одну гласную. Всех доберманов пытались назвать, как греческих богов. У нас Зевс, Персей, Викинг, Гамлет, Цезарь и еще Шерхан. Кстати, правильно говорят, что как назовешь, так и поплывет. Вот Шерханом назвали, милейшая собака, но натура, как у Шерхана из «Маугли».

— В чем это проявляется?
 — Где-то может подставу сделать, где-то броситься исподтишка в спину, никогда в лоб не идет. Стоит кому-то отвернуться, он тут же бросится. Мы их сразу растаскиваем. На руках Шерхан сразу растекается и смотрит с вопросом в глазах, мол, как это получилось, я сам не представляю, я весь просто мягонький и гладкий.
 — А на вас набрасывались собаки?
 — У них никакой агрессии на хозяина. Может быть, мы правильно все делали и у них сложилось, что мы стая.
 — Сколько раз в день гуляете?
 — Если репетируем, то тогда вечером. Если с утра не надо репетировать, то можем в манеже побегать с игрушками. Им нужна и физическая разгрузка, и психологическая.
 — Они живут вместе с вами?
 — Нет, у них свои большие вольеры, живут по двое. В вольере у них опилки, где всегда можно в туалет сходить, водичка стоит и два домика, чтобы у каждого было личное пространство. У них прекрасные условия.

— С чем они любят играть?
 — Всякая резиновая дрянь, уничтожают их быстро. Сейчас заказываю в интернете, сразу штук пять или шесть. У нас пара из одного вольера начинает драться, если их игрушки отличаются. Поэтому у них всегда пять-шесть игрушек, абсолютно одинаковых по цвету и форме, чтобы всех устраивало. Настолько вредные бывают.
 — По сколько лет обезьянкам?
 — Они разные по возрасту. Самый старший — Семен, ему где-то лет двенадцать. Точно возраст не знаем, они же приезжают из зоопарка, их там отловили.
 — Вы их из зоопарка забираете?
— Да, в зоопарке.

— Что они кушать любят?
 — Практически все и всегда. У моих родителей обезьянки любят картофельное пюре. С утра они едят кашу и овощной суп. Также они пьют чай, компоты, морсы. Как дети они едят. Если утром каша, то вечером в основном у них овощи и на ночь фрукт.
 — А какие фрукты?
 — Любят все сладкое. Ягоды, когда сезон идет. Сейчас соскучились уже по ягодам. Им, как людям, нужно разнообразие в пище. Также любят конфеты и все вредное, к сожалению.
 — Где они живут?
 — У них клетки и еще два вольера. Здесь, к сожалению, маленькое помещение, не было возможности поставить все вольеры, всего лишь два. Они сидят, чередуются — четыре в вольере, два сидят в клетке. На следующий день меняем. Если ставить в большое помещение, как собак, то мы не можем согреть. Поэтому что им нужна комфортная температура.

— Как они друг с другом общаются?
 — Плохо. Бывают драки и травмы, они все равно самцы, с клыками. Половозрелый возраст у них приходит и начинается выяснение того, кто главнее.
— Не думали еще каких- то животных взять?
 — Нет, вы знаете, хватает. Доберманы забирают у нас так много сил и времени, тяжелая очень порода.
 — То есть, если сравнивать, с обезьянками полегче в силу опыта?
— В силу опыта, да. У бабушки работали еще зебры и ламы. Обезьяны на них верхом катались. Я выросла в семье дрессировщиков. Всегда была на всех репетициях. Обезьяны более понятны и работают по одному. А когда у тебя шесть доберманов, один смотрит, другой чешется, третий спит, то это, конечно, по-другому. Тут ты одного взял, он концентрируется, смотрит тебе в глаза, что-то он хочет делать, что-то не хочет, но это можно как-то решить, привлечь внимание, пощелкать. А тут доберманы, их много.
 — Какой самый страшный случай в работе с обезьянами?
 — Ну как страшный, они рвут много, бросаются. Вот, например, последняя травма, работали много, не зашили руку и не выпрямляется палец. Все равно мы все порванные.

— А собаки нападали на вас?
 — Ну, собаки, я не знаю, чтобы нападала… У меня никогда в жизни такого не было. Обезьяны это другое, это дикое и половозрелое животное, оно нападает. Но это всегда заметно. Они начинают подавать знаки — зевают, показывают клыки. Естественно, мы это спускаем — если он не хочет делать, мы видим, что он злится, то мы его не берем.
 — А во время выступления отказывались что-либо делать?
 — Да, бывает. Не хочу, психанул, развернулся и ушел.
 — Ругаете их за это?
 — Когда мы зашли за кулисы, они уже забыли. Поэтому только в репетиции можно поругать на месте — вот он не хочет, и ты его ругаешь. Вообще они четко знают, что им нужно сделать. Но могут чуть-чуть схалтурить, это святое дело. Если собака все-таки хочет угодить хозяину, то обезьяна — нет.

— Сейчас очень много обсуждений в интернете о том, что в цирке над животными издеваются и их место на воле. Как вы можете прокомментировать это?
 — Вы понимаете, это все такая же компания, как, например, про оливковое масло. Когда нас всех убеждали, что оно полезнее. А через десять лет выяснили, что был просто переурожай. Точно так же и здесь. Просто цирк всегда на виду и есть люди, которым выгодней будет, если цирк в России станет хуже. Тогда заграничные коллективы смогут отвоевать свою нишу. Пока есть наши животные, есть и мы. Если с ними что-то случится, то мы останемся без дохода. Мы их бережем как зеницу ока и, не дай бог, с кем-то что-то случится. Мы им даем витамины, делаем анализы, лечим, чтобы ничего не случилось. Потому что никого другого они в стаю больше не примут, даже щенка. Поэтому мы их любим и заботимся. И нам кажется, что даже эти зоопарки и зооцирки передвижные — это не лучшая форма показа животных. Здесь, в цирке, мы всегда можем проконсультироваться с врачом, посоветоваться. Например, чтобы создать этот номер, мы пятый год репетируем, но мы еще не доделали все то, что хотели сделать в наших мечтах. И смысл будет, если я дам кому-то по голове и сначала все начинать? Они так сильно обижаются, даже когда просто кричишь. Потом ходишь, прощения просишь, потому что это неправильно. Так же и с обезьянами. Три-четыре года уходят на то, чтобы обезьянку вырастить, приучить к рукам. Кроме того, у нас они все работают без поводков на расстоянии. Вот сейчас одна обезьянка стоит 180 000, и зачем покупать, чтобы бить, не кормить, мучать животное. У них даже если малейшая травма для нас — это трагедия. Сидя в клетке, он может засунуть куда-то палец или сесть на него и тот распухнет. Мы как заметим сразу ведем его к ветврачу.

— Директор цирка Елена Агафонова говорила, что планирует поставить камеры в помещении, чтобы можно было бы зайти в любой момент и посмотреть в режиме онлайн на то, что происходит с животными. Как вы к этому относитесь?
 — Положительно, у нас стоят свои камеры и у собак, и у обезьян, куда можно с телефона круглосуточно зайти. Мало ли что.